Красота рядом!

Оса нарезает круги вокруг стола, стоит глухой подземный гул. В душном воздухе – масляный электрический отсвет грозовых туч. Циркулярка натужно-монотонно пилит вдалеке. Вздрагивают стебли острой июльской травы, доверху набитой жуками, муравьями и распарено-тяжёлой атмосферой полудня. Ветер колышет зубчатые листья винограда. Он дрожит, бьётся о проволоку и звенит. Предгрозовое небо легло всей тяжестью на полотняный навес у беседки – тот вот-вот лопнет и на землю выльется грозовое лето июля. Да, сейчас июль. Молнии режут день. Недавно прошел мой очередной день рождения, и если со мной ничего не случится в этом году, то я наверняка выживу и буду жить. Смотреть, как в беседке падают на пол сухие звезды отцветающего эхиноцистиса. Слушать, как хлопает дверца машины соседей. Сосед ходит по огороду, дымится краснотой. Наклоняется, синие наколки с рук хищно стекают на сопревшие от жары грядки. Молча свивает лук в тугие пучки. Сижу и смотрю. Ветер обдувает моё вспотевшее тело, несёт короткую прохладу и исчезает в безмолвии. Вокруг столько мира, что я не нахожу слов. Мир огромен и бессловесен, невыразим в своём величии. Оплетающий беседку эхиноцистис пахнет созревающими ёжиками и белыми молочными звёздами. Сквозь сетку листьев –  звёздчатые цветы. Светят листья зелёным солнцем. Сухие звёзды невесомо осыпаются вниз, их носит по полу лёгкий ветер. Вся беседка полна звёздами, тучами и грозовой тишиной. Нет времени. Как было, так и будет, пробегут века, нас забудут, а белые звёзды останутся, они бессмертны. А вот кузнечик, прострекотавший в высокой траве, очень даже смертен. Не пройдет и пары месяцев, как осенний норд-ост понесёт пустую шелестящую оболочку по подмёрзшим ржавым лугам.

На зелёном винограде играют пятнышки света. Наливаются тяжёлые грозди. Весёлый зелёный виноград – ягоды крупные, круглые, кислые и тугие. Нагреты солнцем, томятся, отражая горизонт – тоже круглый, выгнутый дугой, утомленный июлем и грозами. Сонные деревья дышат в знойном мареве, наполненном тягучей тёмно-сизой тоской. Шёлково переливается на ветру берёза. Кличет коршун в недосягаемой вышине. Если выйти из беседки на свет, зарябят тени белых облаков, затопит жгучим солнцем глаза, а коршун уже не виден. Только протяжная трель, зовущая вдали. Вдыхаю горячий воздух, он согревает изнутри, заполняя каждую клеточку, расплавляя границу между мною и тканью перегретого дня. Пахнет навозом, деревянно стучат молоточки где-то рядом. Хлопает под ветром тент. На скатерти – белые и зелёные ромашки на голубом. Спят за полями сёла. Не могу оторваться от приземлённости…